ЛЮДВИГ БАВАРСКИЙ
Я давно знала о нем от Анастасии Ивановны Цветаевой: «Молодой Людовик Баварский любил музыку и луну, жил в горном замке, утонул в озере - наша мама в юности, проезжая в лодке по этому озеру, сняла с руки и опустила в воду кольцо». Об этом есть в воспоминаниях Анастасии Ивановны (как кольцо «ушло, золотнув, в глубину») и в письмах Марины Ивановны:
«Людовик Баварский - страстная любовь моей 16-летней матери. Проезжая место, где утонул, бросила кольцо - обручилась. Так что (Wahlverwandschaften[1]) некоторым образом - мой отец. А вот стих о нем - не мой, чей не помню:
В горах - как здесь, в покое царском -
Торжественная тишина,
И о Людовике Баварском
Грустила верная луна...
И еще стих Верлена:
Roi! O seul prince de ce siécle,- Sire![2]
Сама бы с наслаждением поехала на его озеро, где м.б. еще бродит тень моей 16-летней матери и достоверно лежит ее кольцо.
Сердечный привет от всех нас /.../»
Вот именно - «сердечный привет от всех нас», семейная легенда и тайна. Миф живой, но вполне осуществленный, замкнутый и будто бы уже нигде во внешнем мiре не находимый. Смотря лет семь спустя, в 90-м году, фильм Висконти, я того «молодого Людовика Баварского» и этого сумрачного голубо-чёрного «Людвига» не соотносила никак (не «не знала», а не думала). Людвигов было три - цветаевский (озеро и кольцо), историко-музыкальный («такой король, который покровительствовал Вагнеру») и висконтиевский (тяжелый ход и тяжелый взгляд какой-то неприкаянной истории); знакомы друг с другом они были лишь понаслышке, но вместе создавали иллюзию даже и не достаточности, а более чем достаточности.
-----
Поэтому, направляясь в 98-м году из Пруссии в Баварию - c севера, где говорят «Guten Tag», на юг, где говорят «Grüß Gott» («Славь Бога») - я о Людвиге Баварском не думала (хотя замок и путь на карте приметила).
-----
Из Берлина через Лейпциг и горы Тюрингии ехала в Нюрнберг, точнее, до Нюрнберга, а оттуда - в придунайский Регенсбург. Просматривая сейчас записи, вижу, что без Баварии (вне Баварии) Людвига II не объяснить: разом не даётся, нужна постепенность. Потому позволяю себе отступления, вернее, подступы.
-----
Июль 1998
Нюренберг, заводная игрушка,
Деревянный, резной, неживой...
Сижу на скамье в нюрнбергском замке. Кругом розовый песчаник и кирпич, внизу брусчатка - вот Kaiserburg, императорская крепость.
Город с башни - море черепицы, дальние синие волны гор (холмов) и синяя полоса равнины.
-----
Замок. Императорские покои. Хороши романская розовая капелла и тёмная ее крипта, а еще - длинные двуручные мечи на стене: один прямой, два извилистых.
-----
«Глубокий колодец» (Tiefer Brunnen), куда ради нашего развлечения плескали воду из медной кружки - а звук (звучный переплеск) приходил потом, когда о воде уже забывали. Спускали на проволоке круг - венец с горящими свечами. Огни шли вниз и становились маленькими, как звёзды. - Это не аттракцион, это символ. Чего? придёт потом, как звук той воды.
-----
Навязчивый запах пряников. Нюрнберг - каменный пряник, деревянный пряник.
-----
Жизнь ушла отсюда, это особенно чувствуется в Нюрнберге. Зáмки - скорлупа. Орех съеден, орёл улетел.
Август 1998
(Под Регенсбургом). Проезжали (туда и обратно) известную «Walhall'у» - белое, античного образца строение, воздвигнутое на дунайском берегу (блеск, зелень, глушь) дедом Людвига II - и безвестную для меня руину в зелени горы. Руина хороша, «Walhalla» - нет. Руина - вот Walhalla, а не этот лже-Парфенон.
-----
(Под Регенсбургом, но с другого края:) ... в монастыре Вельтенбург на Дунае - в горах. Пишу, разложив тетрадь на римских (позднеримских, как сообщает табличка) стенах - мне по пояс. Квадрат стен, в серёдке трава. Всюду звенит и стрекочет луговой народец.
Подымаюсь по дороге, рассекающей зелёный косогор.
Вне луга - горный лес, ниже - утёсы тех же гор и течение Дуная.
Солнце припекает, камни тёплые.
Галечная отмель Дуная, где узкая, а где широкая: у розовых зданий монастыря - как площадь.
Красная черепица и зелёная бронза монастырских крыш далеко внизу.
Выше - прохладный буковый лес. Замшелые перила над обрывом, медно-рыжая палая листва, разливы буковых корней по белым камушкам. Небольшое деревянное распятие на сизом стволе.
-----
Венец камней между обрывом утёса и лесным оврагом: вал епископа Вольфганга, X век.
Глубоко внизу на дунайском причале дудит шарманка.
-----
Воскресенье. Месса в соборе. Неистовое барокко: фонтаны и лавины, ртутный блеск. Я заглянула и вышла: слышу, но отзываться не вправе.
-----
Дорога, ведущая из Вельтенбурга («вечером - из Вельтенбурга, утром - в Вельтенбург») - асфальтовая полоска между нависающей грядой белых скал и мимобегущим Дунаем.
Выемки и пещерки в скалах.
Кривуля, снизу доверху увитая диким виноградом: фонарный столб.
Куст жёлтых цветов у выезда из вельтенбургских скал и... кладбища с церковкой: глава - «баварской луковицей (южные чёрные главки, которые так и зовут «луковицами», а еще - «маковыми коробочками»), часы. Имена на могилах, точнее, надгробиях: Emmeram (один из святых - покровителей Регенсбурга), Leodegar, Franziska...
(В основном - поколение 1880-х - 1900-х годов).
Скромный серый памятничек - кубик на кубике - в кустах напротив ворот кладбища: «Unseren Gefallenen» - «Нашим павшим» (1939 - 1945). - Да, здесь это так.
Отступление - пояснение о здешнем фашизме. Для юга всё сошлось в судьбе Отто Хёфлера, блестящего филолога, исследователя германских древностей. «Государство! Империя! Германия!» - очаровался, вовлекся. «Только одно: Вы должны порвать с католической церковью». И, вопреки собственному вдохновенному бреду о «германских мужских воинских союзах имени Волка и Вотана»: «Нет».
-----
Глядя на скалы, уходя уже, вспомнила: «Sten ni kistentit» - «Камень не устоит» (из поэмы о Страшном Суде «Muspilli», IX в.). Здешнее ведь, баварское.
-----
(Обратный путь из Пассау). Ближние тёмные и дальние туманные холмы в золотистой мгле. Солнечная дорожка и туман на Дунае. Лодочки. Леса и горы. Изгибы Дуная, от которых сердце щемит, как от меццо-сопрано или альта.
Солнце погрузилось во мглу, оставив горящий зубчатый облачный венец.
Стаи лебедей на воде за ивами.
-----
(Мюнхен). Мюнхен в шесть часов вечера: колокола Frauenkirche[3] звонят на весь город, молодые люди в хороших костюмах и начищенных ботинках возвращаются с работы к своим машинам, туристы валят скопом по мюнхенской променаде.
-----
Св. Корбиниан с медведем (новая скульптура) возле какой-то епископской канцелярии - серенького здания вроде банка. Простодушное и жалобное лицо, епископское облачение, посох. Святой уходит, медведь сопутствует.
-----
Снова под Регенсбургом, «Walhalla». Немцы - мечтатели: «Walhalla», Neuschwanstein[4].
Хорошо, конечно: белый фронтон и колоннада на горе, сверху открываются все дунайские и задунайские дали. Только что это - храм? какому богу? Идолу: «народности». Внутри - мраморный холодильник с мраморными головами, то есть бюстами «великих немцев»... Мраморный морг.
Место выбрано удачно, но эти горы уже сами всё выбрали.
Была бы гора без колонн, были бы те же дали.
Повторю: Donaustauf (та руина в зелени) - вот Walhalla[5], другой не бывать.
А это - забавы.
-----
Небо - ослепительно синее, как и Дунай внизу, хоромина - ослепительно белая. Германо-римский дух (NB! Теодорих).
-----
Альпы. Пересадка в Мюнхене; солнце сияет, поезд мчит в сторону гор.
-----
Пошли чудеса: леса в плюще, деревья - с ног до головы в зеленой кольчуге...
-----
На горизонте голубые очертания гор. Альпы: живопись воздуха и света.
-----
Многослойные, как облака.
-----
Еловые леса и зелёные косогоры по пути.
-----
Море Альп. Воздушные моря.
-----
Никто, кроме Альп, не разделяет моего восторга. (В вагоне все спят или читают).
-----
Синее извилистое озеро за деревьями. Паруски. Зеленый берег, курчавые темные предгорья, дальние вершины.
-----
Озеро[6] и с другой стороны, а Альпы уже всюду.
Голубое покрывало на всей цепи.
-----
Ветер вносит в открытое окно какие-то летучие пушинки и запах сена (в лесах - сосновый).
-----
Итак, всё же хватило решимости ехать в Füssen, где поблизости замок Людвига II, а не в Garmisch-Partenkirchen, «где вершины» (Пара дней и преизбыток возможностей: уже в поезде на пути в Мюнхен, а всё еще не решила, куда дальше).
------
Автобус от станции. Проезжаем залитый солнцем Фюссен: несколько улиц да ратуша. Дальше глушь, заросли и, наконец, стоянка - площадь под горами. На уступе горы в зелени сияет Neuschwanstein.
-----
Подъем - широкая дорога, охватывающая гору. Восходя, видишь не гору (камни, высоту), а горную рощу и дали сквозь листву.
-----
Ожидала увидеть среднестатистические «покои», то есть ничего не ожидала. Увидела другое и прониклась уважением к Людвигу II.
-----
Тронный зал - сон о Византии (общий вздох посетителей - «европейцев» и японцев - только здесь). Мозаичный пол, порфировые колонны, жар золота по стенам. Светильник - почти паникадило. Вводит (охраняет вход) святой Георгий, поражающий змия. Полукруглый дальний край - говорят, «тронный», но трона нет. В высоте и сиянии - святые, Спаситель.
Входящие (с ними - и горы, глядящие из единственного окна у входа) невольно предстоят.
("Ах, как..." - как? - Но к этому еще придется вернуться).
-----
Часовня без статуй[7] (только небольшое белое Распятие), одни росписи и витражи. Среди ликов - Людовик Святой.
-----
Дворец без статуй: картины по стенам. Зигфрид, Парцифаль у ног отшельника, Лоэнгрин... а дальше слишком уж их много, фигур и сцен, и слишком уж они яркие и гладкие (общенемецкий вкус - безвкусица). Мысль, вынужденная воплощаться во временных и временных формах.
-----
В изголовье лазоревой кровати (опочивальня) - лазурная икона, ибо картиной этот образ[8] Пресв. Богородицы с Младенцем счесть невозможно.
-----
Вот такие подземные ручьи и выходы их на поверхность.
-----
Из одного окна был слышен шум водопада, виден сам поток - белой прядью по скалам - и огромные паруса гор.
-----
Hohenschwangau (Хоэншвангау) - старший замок, дом родителей Людвига II, на другой горе.
Двор: зной, фонтан, ледяная вода из львиной пасти, розы и жаркий южный запах стриженых кустиков самшита (блестящие вечнозеленые листочки).
Слева развернулось крыло ближайшей горы, справа синеет-зеленеет Alpsee, «Альпийское озеро», и виднеется всеальпийский сход.
-----
Стою над Альпзее. Блики от воды по перистой листве (бука? акации?) Сине-зеленая гладь. Сияющие - просквоженные светом тени Альп. Дальние вершины за ближними.
Перекрученная рыжая сосна и спелые грозди рябины над водой.
------
Вот здесь он стоял, на этих самых камнях.
Тени, отсветы.
------
Запись по возвращении в Регенсбург:
Многое - почти всё из того, что я видела в Германии, можно с чем-то сравнить, встроить в какой-то ряд. Это же - нет. И дело не только в скалах и залах.
Берлин
август 1998
...ходя под сенью прусских колоннад и читая всё, что нашлось в библиотеке о Людвиге II Баварском. Например, «Ludwig II. von Bayern in Augenzeugenberichten» («Людвиг II Баварский в свидетельствах очевидцев») - письма, дневники, воспоминания и, увы, протоколы (Штарнбергское озеро). «Сухо и горько», как сказал Блок о «Короле Лире».
-----
Москва, 2002/2003
Болезнь была у них в роду, но в роду была и любовь к строительству - было и рыцарство.
Играл в детстве, планируя и строя зáмки; в родительском Хоэншвангау его окружали предания, доспехи, картины. Хоэншвангау - XII в., рыцари фон Швангау[9], поэзия; там жил в XIII в. принц Конрадин, последний из Штауфенов, шестнадцати лет от рoду обезглавленный в Неаполе.
В замке есть картина: Конрадин в ладье мчится по бурному морю. - «Бегство Конрадина».
По баварскому преданию, неподалеку от Штарнбергского озера (тоже рядом) родился Карл Великий.
Столовый прибор (Tafelaufsatz - скорее украшение стола) в Хоэншвангау изготовлен для Людвига I (деда, строителя «Walhall'ы»[10]) и «повествует» о Нибелунгах.
-----
... Называя Людвига II «мой Зигфрид», Вагнер не льстил, а... констатировал известный всему баварскому королевскому роду факт. Внук строителя Валгаллы - кто же, как не Зигфрид?
Впервые задумываюсь (а задумывался ли кто?) о влиянии: ведь по всему выходит, что Людвиг II (баварский род) повлиял на Вагнера (разумеется, не музыкально, а духовно), а не Вагнер на Людвига, как принято думать. Король на поэта, а не поэт на короля...
(Конечно, взаимовлияние. Вагнер до Людвига был. Но и Людвиг - точнее сказать здесь, баварский король, тоже был).
-----
Баварский король:
«Подобно Моим в Бозе почившим предкам, чья память в эти дни чтится столь трогательными знаками благочестия, Я проникнут исполненным доверия сознанием, что народ Мой во все времена твердо привержен своему Государю. С сим достойным чувством вступаю Я в восьмое столетие правления Моего Дома. Да дастся Моему народу безоблачное процветание на всю будущность. Сие да управит Господь!»
(Из манифеста Людвига II, милостию Божией короля Баварии. 80-е годы XIX в.)
-----
Жизнь. Душевная болезнь брата Отто (подробности плачевны; тёмная комната). -
Разрыв с невестой. Принцесса выйдет замуж за другого и погибнет в Париже во время пожара. Другая принцесса, которую он отличал и чтил больше - будущая императрица Елизавета, любимица Австро-Венгерской державы «Sissi». Женский двойник Людвига: красота, грусть, любовь к стихам, преклонение перед «Илиадой» и тенью Ахилла, строительство «Ахиллеона» на острове Корфу, путешествие на руины Трои. Убита анархистом Лукени в Женеве, куда прибыла по приглашению Ротшильдов.
... Что там тень Ахилла прорекла Одиссею? Нет, и Елизавета, и Людвиг сказали бы наоборот: «Лучше быть царем в царстве мертвых, чем погонщиком мулов в мiре живых».
А погонщики мулов ждут не дождутся своего часа. Господин на приеме[11], взглянув на стройного красавца в мундире: «У молодого человека что-то со взглядом»; наблюдательный господин - психиатр фон Гудден.
Дружба Людвига с Вагнером.
Зáмки. Воплощение имперской мечты, воскрешение королевского прошлого Европы.
Одиночество. С годами всё меньше тех, с кем Людвиг II хочет и может (вне долга) общаться. Под конец остаются актёр да камердинер; потом исчезает и актёр (Йозеф Кайнц, забалованный и захваленный в Вене).
Из последних фотографий: хрупкий Кайнц с холодным взглядом и король, чье лицо уже непоправимо мрачно, но грузная фигура по-прежнему пряма.
-----
Баварцы своего короля обожали, и был он вне суда. Разговаривает с дровосеком - «unser König», «наш король»; грозно молчит - тем более.
И быть может, больше всего они любили ночные его поездки - проезды по снежным горам в санях при луне.
Горный Король. «Дикая охота», но без «дикой свиты», а так, как и подобает королю.
«Unser König».
Чёрный плащ с алмазной застёжкой, тирольская шляпа.
-----
Берлин, август 1998
Вольно кому-то расписывать полкниги сетованиями на «его тяжелый характер». Не диво, если помнить про брата Отто в темной комнате... и если понять, что король Людвиг всегда об этом помнил. Не считают же мигрень «чертой характера».
А вот любовь к мифу и музыке, горам и рыцарству - особенность личности, так как больные (тот же бедный Отто) этим не отличаются.
-----
Годами он никому не мешал, и никто в его жизнь не вникал, ни одиночество его, ни зубная боль никого не волновали, и вдруг...
Книги объясняют всё тем, что король захотел строить новые замки, явно «превышая смету» - зато в книжной лавочке Нойшванштайна я видала книгу «Wahnsinn oder Verrat?» («Безумие или измена?»). Того самого замка, в котором короля объявили безумным.
-----
Господа, явившиеся отрешить короля от власти, вели себя безобразно: схватить, объявить, скрутить.
Заключение врачей - объявление короля Людвига II душевнобольным - зачитал психиатр фон Гудден. Людвиг сказал: «Как же Вы можете объявлять меня душевнобольным, ведь Вы же меня никогда прежде не осматривали и не обследовали» («Wie können Sie mich für geisteskrank erklären, Sie haben mich ja vorher gar nicht angesehen und untersucht?»[12]). И сухой, как порох, ответ Гуддена: «Majestät, das war nichtnotwendig»: «Ваш-Величество, в этом не было нужды».
Трагедия и высота события в том, что «комиссии» не к чему было придраться даже номинально. Людвиг был в здравом уме. Но недаром же заранее было сказано: «Das war nicht notwendig».
Король гневался, скорбел, прощался с замком, пытался сопротивляться (заперся или даже забаррикадировался), от отчаяния или для храбрости пил (прежде пьяным его никто не видывал).
Господа министры думали, как бы это всё наконец устроилось (и сейчас, и потом), психиатр фон Гудден хвалился «точностью диагноза», а король, быть может, поминал принца Конрадина Гогенштауфена.
«Царевича везут, немеет страшно тело...»
-----
Наконец короля не то уговорили, не то повалили, не то всё разом, и повезли в замок на Штарнбергском озере. Там Людвиг II должен был содержаться в заключении; замок показался наиболее подходящим для этой цели.
Король выказывал спокойствие и покорность; гг. тюремщики, ждавшие бурь, поражались. Фон Гудден говорил, что король у него в руках, и радовался своей опытности (успеху метода). Людвига стали выпускать гулять в сопровождении психиатра.
Однажды они не вернулись. Обыскав парк, люди нашли на берегу озера два трупа. В протоколах осмотра было записано, что король после рукопашной схватки задушил фон Гуддена и, войдя в воду, скончался от разрыва сердца.
Очевидно, всё время в заключении король подготавливал бегство.
-----
Основная трагедия (основа трагедии) в том. что этот царственный младенец дотянулся до высоких и вечных вещей (страсть к вершинам).
Потому он, такой, как был - последний в роду. Последнее звено, смыкающееся с первым.
Людовик Последний.
-----
Гениальный режиссер. Все замки им срежиссированы, каждый - особе: Chiemsee - Франция XVIII в., Neuschwanstein - миф Средних веков (и даже более).
И еще: «Больной Король» - хранитель Грааля.
Всё сходится.
Выписываю из книжки: «В процессе строительства вместе с архитектурным замыслом короля меняется и характер замка: Людвиг всё более и более осознает его как сакральное здание, как «замок Грааля»[13]...
«Gralsburg», да, но Людвиг видел себя Парцифалем, тогда как он был Больной Король[14].
Тронный зал Нойшваншатйна никогда не увидел трона - и не должен был увидеть.
Он был выстроен и выполнен как храм: колонны, мозаики, золото, святые и Спаситель, паникадило, а главное - круглая (полукруглая) алтарная апсида. Где церковь - там алтарь, а не трон.
«Установка трона не осуществилась из-за смерти короля в 1886 г. ...»
«Тронному залу» - византийскому храму, таинственно возникавшему, готовому возникнуть в Нойшванштайне, подобал другой Престол, которого Больной Король установить не мог.
-----
Москва, 2009
Он всё это увидел во сне и сохранил в камне. Мало это или много?
Там и тогда -
«Roi! O seul prince de ce siécle, - Sire!»
Лето 1998, зима 2002-2003, 2009
HOHENSCHWANGAU - NEUSCHWANSTEIN
Проснется Людвиг звуком лир...
Державин
Тихо, след в след... Веди
К спуску тому заветному,
К озеру самоцветному
Чистой воды.
Тропка там есть одна -
С кручи к стволу сосновому,
Жилистому, суровому,
Масти огня.
Камень там есть один -
Бродят, коль стать под деревцем,
Отблески вод по перистым
Листьям рябин.
Пряча тоску и боль
В ели, в туман с переливами,
Замок вознёс над обрывами
Горный король -
Здешних озёр рыболов.
Ну как мелькнёт этой стёжкою
Чёрный с алмазной застёжкою
Плащ меж стволов...
Грянет с утёсов гром:
- Ныне мои вы данники!
Спойте, сыграйте, странники,
В доме моём...
- Буди же здрав и юн! -
И над доспехами ржавыми -
Сказами, песнями, славами
Звон наших струн,
Как лебединый стон -
Перед незримым троном тем,
В злато-порфирном, нетронутом
Зале пустом.
1998-1999
Москва
[1] Избирательное сродство (нем.).
[2] «Король! - О единственный принц этого века! - Государь!» (Стихи Поля Верлена памяти Людвига Баварского).
[3] Unser Liebfrauenkirche - «церковь Всемилостивой Владычицы нашей».
[4] Последний и известнейший замок Людвига Баварского (но умер король не там, а на Starnberger See).
[5] Val-hQll - "навьи палаты", "палаты павших". Для руины - второе, то есть:
Что-то здесь осиротело,
Чей-то светоч отсиял,
Чья-то радость отлетела,
Кто-то пел - и замолчал (В. С. Соловьев, «Троада»).
[6] Прим. тогда: «Chiemsee (сейчас проезжаем Prien am Chiemsee)». Кимзее - одна из резиденций Людвига II, сон о Версале. Где-то на Кимзее был (и есть?) монастырь. Для кого-то - место отдыха, респектабельных вилл.
[7] Вразрез с общим католическим обиходом.
[8] Более всего напоминает Валаамскую, но Пресв. Богородица изображена сидящей; тогда я икону издали запомнила как "Знамение".
[9] Schwangau - «Лебединый луг»; итак, лебедь и Лоэнгрин - не причуда, а неизбежность.
[10] ... почти Вотана...
[11] В Пруссии?
[12] Эту фразу (с вариациями) воспроизводят два свидетеля.
[13] Ludwig II. von Bayern in Augenzeugenberichten. Berlin - Darmstadt - Wien, 1969. S. 260.
[14] Больной Король, он же (в предании) Король-рыболов. Известно, что Людвиг II был страстным рыболовом (вечные упоминания о щуках - Hechte - из Alpsee).
Путешествия
