Юные годы Царя Михаила Феодоровича Романова
до восшествия его на Русский Престол в марте 1613 года

20 мая исполнилось бы 85 лет замечательному русскому поэту, монаху Лазарю (в миру - Виктор Васильевич Афанасьев). Монах Лазарь преставился 5 марта 2015 года, погребен в Оптиной Пустыни. Его супруга, а после пострига келейница филолог Наталья Ефимовна Афанасьева, добрый друг и постоянный автор «Русской народной линии», прислала нам письмо, в котором, в частности, пишет: «Очень хотелось бы в этот день почтить его память. У о. Лазаря как у большого русского поэта были не только стихи, но и поэмы, одну из которых я посылаю Вам. Она написана о том, что волновало о. Лазаря, пожалуй, более всего, - о судьбе России, о том, что она чудесным образом возрождается Божией помощью и силой русского духа после самых страшных испытаний. Буду благодарна, если Вы напечатаете эту еще неизданную поэму на РНЛ».
С удовольствием это сделаем. Надеемся, что в сегодняшний день не одно русское сердце с благодарностью вспомнит почившего поэта и вздохнет молитвенно ко Господу о упокоении его души в Селениях Праведных.
1.
На всё ради власти готов,
Казнивший соперников люто,
Тщеславный Борис Годунов
Довёл государство до смуты.
То путь был смертей и обид,-
Неправых гонений, печали,
Царевич Димитрий убит,
Романовы в тяжкой опале.
У них было право на трон, -
И будут на нём они вскоре,
Но Богом им путь предрешен
Пройти через муки и горе.
Романовы братья, все пять,
Страдания чашу испили.
Отец Михаила и мать
Насильно пострижены были.
И вот он в пять лет сирота
И тоже гоним (он - Романов!),
И едет он в ссылку, в места
Морозов, метелей, туманов.
Он в Горицах с теткой живет,
В смиренной обители женской,
Тяжел ему был этот год
В чужбине, в глуши деревенской.
Его не забыл Годунов,
Грехом властолюбия мучась,
Ему повторить он готов
Царевича Дмитрия участь.
Но только не в монастыре...
И тетку он с мальчиком вместе
Отправил зимой, в январе,
В её костромское поместье.
И вот монастырь костромской
Макарьев на Унже. Здесь старец
Давид [1] дал совет им такой,
Чтоб тетка и мальчик расстались.
«Оставь Михаила у нас...
Пока этот ирод у власти,
В твоей деревеньке как раз
Недолго случиться напасти.
А мы его здесь сбережем,
Научим церковному чтенью,
Молитве, и после вернем
Родителям на утешенье».
Три года здесь жил Михаил;
Он, старцеву слову внимая,
Смиренным послушником был,
В любви ко Христу возрастая.
Учил его старец читать
По древнему списку Псалтири,
На правило рано вставать,
Молиться, быть с братией в мире.
Он пел и свечу выносил
При чтении Божьего слова, -
И так монастырь полюбил -
Сильнее родимого крова.
Суд Божий свершился - угас
Романовых злобный гонитель, -
Сам Бог, видно, отрока спас,
Вселив его в эту обитель.
Отсюда взяла его мать,
Монахиня Марфа, что в ссылке
Готовилась уж умирать,
Но вот не дошло до могилки.
Муж Марфы - монах Филарет -
По сильным супруги молитвам
Спасен, - испытав столько бед,
В Ростове стал митрополитом.
Вот как их судьба развела,
Но, видно, и Божьим веленьем, -
И сына она повезла
К владыке на благословенье.
Но вот уж и польская рать
Идет с Лжедимитрием-вором, -
Отнял от Руси благодать
Господь, да вернет, но не скоро.
То время мы Смутой зовем.
Пал Шуйский, царивший недолго, -
Вся Русь под мечом и огнем,
Но держится матушка Волга, -
Там крепко стоят города,
Врагу недоступны селенья, -
Господь призовет, и тогда
Оттуда придет избавленье.
Поляки в Московском Кремле
Католика метят на царство, -
Пока же на Русской земле
Ни правды нет, ни государства.
В заложники, попросту - в плен
Бояр и священников взяли,
И сам патриарх Гермоген
Был в Чудове заперт в подвале.
И будущий царь Михаил
Томился здесь в келье смиренной, -
Он тоже заложником был
В ту пору у шляхты надменной.
Он видел, как дым застилал,
Бушуя, московское небо,
Как русский народ погибал
Без крова, одежды и хлеба.
Молясь о спасенье Руси,
Он так говорил со слезами:
«Спаси нас, о Боже, спаси!
Будь Ты, Богородица, с нами!»
И Минин с Пожарским пришли,
Ведя за собой ополченье, -
За бедствия Русской земли
Настало полякам отмщенье.
Но крепок наш Кремль, и долга
Осада была, и у злого,
Но храброго всё же врага
Иссякли запасы съестного.
Вот съели они лошадей,
Ремённую сбрую варили,
Потом добрались до людей,
И люди те русские были.
Как выжил там отрок, - Бог весть!
Но вот и врата отворили,
И Господу в славу и честь
Все колокола зазвонили!
Сын с матерью сели в возок
(Жить негде в сожжённой столице!),
И отрок подумать не мог,
Что в Кремль он Царем возвратится!
Он, отрок пятнадцати лет,
Воспитанный в духе пустынном,
В скуфью и подрясник одет,
Боярским не выглядел сыном!
Пожарский охрану им дал, -
Везде были шайки. Но что же
В пути Михаил увидал,
Какие страдания, Боже!
Вот иноки, мертвых крестьян
Собрав на полях и дорогах,
Погибших от пыток и ран, -
На кладбище свозят на дрогах.
А там вон - плетутся без сил
Голодные, рваные, в саже...
«Куда вы?» - спросил Михаил.
«Мы к Сергию, брат... а куда же?
Там, слышно, и хлеба дают,
Найдешь там и кров и леченье...
А коли умрешь - отпоют,
Помянут, предав погребенью».
«Свободна от пришлых Москва, -
Ответил им отрок, - и ныне
По милости Божьей близка
Свобода всей русской святыни!»
2.
Над Волгой в Кремле костромском
У стен векового собора
Имели Романовы дом,
В дни Смуты избегший раззора.
Здесь и началось их житьё, -
И сладко молиться там было,
Где изображенье Своё
Пречистая Дева явила.
Бог дал Михаилу покой
Среди благодати обильной
Иконы Феодоровскóй,
России защитницы сильной.
Священник, молитвы творя
Перед чудотворной иконой,
Просил у Пречистой Царя,
От Господа власти законной.
Молилась и Марфа о том,
Прося что ни день, то сильнее, -
А тот, кто рожден быть царем,
Молился о том вместе с нею.
И многим из русских в те дни
Как луч западало на сердце:
Романовы...Только они
Достойны венца самодержца!
Но думал и польский король
О них же: «Я взял Филарета...
Он пленник мой... Сын его что ль
Царем станет в юные лета?
Сегодня мне донесено,
Что он в Костроме, и в поместье
Бывает в селе Домнино...
Что ж, это полезные вести».
Был послан отряд воровской
К одной из окраин московских, -
Его по земле Костромской
Вел пан воевода Лисовский.
Шел ночью, от русских таясь, -
Теперь-то их доля иная! -
Шел злобный, предзимье и грязь,
Туманы, дожди проклиная...
Вот и Кострома. Разузнал
Лисовский, что отрок - «намедни
В Железный Борок ускакал
В обитель святую к обедне».
Борок... Это путь в Домнино...
Подумал поляк: «Без сомненья
Со службою он заодно
Видать завернет и в именье».
Скорее!.. В Борке его нет...
Спешат в Домнино. Вот хоромы...
Стучатся, ни звука в ответ, -
Проклятье! Неужто нет дома?..
Нет! Отрок-то был здесь как раз, -
И староста был здесь, крестьянин,
Который тогда его спас,
Да спас и Россию, - Сусанин.
Другой в своем доме, в окно,-
А жил он при въезде в селенье,-
Увидел - спешит в Домнино
Какая-то шайка... В мгновенье
К Сусанину он прибежал,
Сказал, что недоброе что-то
Там близится... Только сказал,
Как уж застучали в ворота.
«Пойду открывать, а то дом
Сожгут... Мы такое видали...
А ты к Михаилу бегом, -
Да спрячь его на сеновале», -
Сусанин был стар, но высок,
С большой бородой поседелой,
Могуч, - он бы справиться мог,
Пожалуй, и с шайкою целой.
Взял посох он, не торопясь
Засов отодвинул: поляки!
И вся их толпа ворвалась
Во двор, и все злы как собаки.
И сразу Лисовский спросил:
«Скажи-ка, где отрок Романов?
Где будущий царь Михаил?
Смотри же, чтобы без обманов!»
«Да сколько их? Около ста...
Нас двое... Неравные силы...
Вступился б я ради Христа,
Когда б нас хоть четверо было».
«Боярин? - Сусанин в ответ, -
Уж час как ушел на охоту, -
Ему лучше отдыха нет,
Как с луком бродить по болоту».
«Пытать!» - приказал своим пан.
Вот польские псы налетели,
Сорвать попытались кафтан
Всей сворой, да и не сумели.
«Так нет Михаила-то?» - «Нет». -
Из горницы тащат второго
И бьют без пощады, - в ответ
Крестьянин ни стона, ни слова...
«Вернется ж он к ночи домой, -
Вот тут я силок и поставлю»...
«Да нет уже, - Корбой рекой
Он на ночь пойдет к Судиславлю».
«А если в обход...». - «Далеко...
По тропкам болотным короче...
Те тропы я знаю... Легко
Добраться туда ими к ночи».
«Ну вот и веди нас по ним!
Не тронем, иди без боязни,
Обманешь - тогда предадим
Лютейшей как недруга казни».
Там было пройти мудрено,
Легко там лишь речка бежала, -
На многие версты оно -
Лесное болото - лежало.
Крестьянки по клюкву туда
До снега под зиму ходили,
Не путались там никогда -
Все тропки знакомы им были.
А там и трясины кругом,
И полчища мошки несметной, -
Там можно пропасть без следа,
С тропинки сойдя чуть заметной.
Сусанин идет впереди
Решительно, словно на битву,
С горячею верой в груди
Твердя непрестанно молитву.
Поляки плетутся гуськом,
Вокруг озираясь со страхом, -
Болото покрылось ледком
И снежным присыпано прахом.
Сусанин пошел наугад
Под темными лапами елей, -
И быстро шагал, и отряд
За ним поспевал еле-еле.
Вдруг страшный послышался крик, -
Враз трое в трясину попали...
«Куда ты ведешь нас, старик?!» -
В испуге поляки вскричали.
Уж все по колено в воде,
И сумрак сгущается грозно...
И вот, оказавшись в беде,
Лисовский всё понял, но поздно.
Сусанин сказал им: «Ваш путь
Окончен, - здесь ваша могила, -
Водицы болотной хлебнуть
Видать по заслугам вам было.
Немало вы сделали зла
И пролили кровушки русской, -
И вот ваша гибель пришла
В лесу, на тропе этой узкой.
А отрок наш ныне спасен, -
Не знаю, царем ли он станет,
Но только я верю, что он
Добром мою душу помянет!»
И начал молиться... Тут бить
Враги его стали, и сабли
Достали и стали рубить
До тех пор, пока не ослабли.
Поляков спаслось только пять, -
А был уж мороз, - две недели
Один проплутал, умирать
Собрался уж в снежной постели.
Ввалился он, страшный, в избу
В деревне за Андобским станом,
И рухнул, и всё про судьбу
Свою рассказал он крестьянам.
Как вёл их Сусанин, как он
Сгубил их ценой своей жизни,
И царственный отрок спасен
Был этим на славу Отчизне.
Поляк обморожен был весь
И умер в жестоком мученье,
Но так про Сусанина весть
Пошла от селенья к селенью.
В тот час, как Сусанин упал
И гибнуть поляков заставил,
Коня Михаил оседлал
И путь в Кострому свой направил.
Хранила его Кострома
Не силою вооруженной, -
А Божия Матерь Сама
Своей чудотворной иконой, -
Господь и берег и растил...
Великим Постом он вселился
В Ипатьев святой монастырь,
Где в Троицком храме молился.
Начался тринадцатый год
России и отрока славы, -
Он с матерью в келье живет,
Во всем подчиняясь уставу.
Уже наступала весна,
Надеждою Русь окрыляя,
И солнцем ее пробуждая,
Как будто от страшного сна.
ЭПИЛОГ
С той грозной осенней поры
Россия всё более крепла, -
Стучат на Москве топоры -
Она возникает из пепла.
Опять Китай-город встает,
Проснувшись как витязь былинный, -
Дома от Арбатских ворот
Теснятся уже до Неглинной.
В Зарядье хоромы встают,
Дымятся там новые печи,
Вот новая церковь, и тут
Звонят и затеплены свечи.
Кругом ведь леса - строй да строй!
Ни денег ни спроса не нужно, -
Изба за избой, словно строй,
Военный уставились дружно.
Светла и морозна зима!
И пахнет щепьём и смолою, -
Москва молодеет - сама
Не помнит уж горе былое.
Был пост, на исходе февраль,
На кровлях пушистые шубы
Сверкали... Но город и даль
Вдруг звучно окликнули трубы.
И гром тулумбасов потряс
Всё небо над городом стольным,
И храмы откликнулись враз
Призывом своим колокольным.
И слышен такой разговор:
«Что там умышляет боярство?» -
«Сегодня Всерусский Собор
Избрал Государя на царство!
На площади в древнем Кремле
Сошлись всех сословий посланцы,
Чтоб больше на Русской Земле
За трон не хватались поганцы.
Видать, мы молились не зря,
Господь нас избавил от пáнов.
И вот мы избрали Царя, -
То отрок Михайло Романов!
Да вот и посольство... Гляди -
Уж как оно пышно, на славу! -
Епископ в возке впереди,
Он скипетр везет и державу.
Вон сколько хоругвей за ним!
В карете же той золотистой
Окладом блестит золотым
Владимирский образ Пречистой.
А там-то гляди-ко! за ней
Знамёна дружины военной,
И дальше - десятки саней
Боярских и братьи священной.
А путь их к Царю в Кострому,
И цель их святого похода
Державу и скипетр ему
От Бога вручить и народа».
Всяк русский был рад, говоря:
«Ничем не стоять государству,
Как сильной державой Царя,
Что сродно Небесному Царству!»
Так пусть он и отроком был,
Но дал ему силы живые
Господь наш, и Царь Михаил
Стал крепкой опорой России.
Сергиев Посад
Источник: "Русская народная линия"